Ельцин Центр

комментирует обозреватель Александр Морозов*

 

Существовал ли Советский Союз 12 мая 1991 года? Вопрос весь в том, откуда вы смотрите. Для жителей села Геташен его, конечно, уже не существовало. В этот день многие из нас прочитали репортаж корр. «Московских новостей» Владимира Емельяненко о том, что там происходило[1]. Несомненно, прочитал его и М.Горбачев. Тяжелый момент. Наверное, Горбачеву казалось, что участие войск центра в выселении армян из Геташена – это целесообразно. Язов и Пуго ссылались на его приказ. Между тем, каждая следующая силовая акция центра приводила лишь к двум результатам: республиканские лидеры, видя этот хаос, быстрее начинали выстраивать собственные институции, национальная интеллигенция окончательно отворачивалась от центра, демократическое движение в крупных городах – в Москве и Ленинграде воспринимало такие события, как в Геташене, только как «спазмы тоталитарного режима». В этом видели непоследовательность Горбачева. «Советский Союз объявил фактически войну Армении. Советская Армия продолжает свои карательные операции…», – так звучало заявление главы республики Л.Тер-Петросяна.

 

Армения, как и Грузия и три балтийские республики уже были де-факто вне Союза, они отказались участвовать в референдуме о сохранении СССР (17марта) и не подписали ново-огаревское соглашение (23 апреля). В начале мая девять штабов республиканских лидеров – в том числе и ельцинский штаб – продолжали искать форму для нового государства в границах девяти республик. В этот момент все они еще рассчитывали на то, что удастся создать конфедерацию с общей валютой.

 

Но и с «валютой» было плохо. 11 мая «Известия» поместили показательную заметку: «На днях сберкассы города Октябрьска отражали яростный натиск клиентов, желающих срочно сделать вклады 25-рублевыми купюрами. Такое же положение в кассах магазинов, бытовых предприятий и даже на бензоколонках. Четвертные в городе уже не принимают, нечем сдавать сдачу…»[2]. Этот хаос был следствием слуха о том, что власти будут изымать (обменивать) и 25-рублевые купюры. До этого в январе был обмен 100- и 50-рублевых купюр. Обмен прошел нервно, и граждане были уверены, что страдают честные труженики, а миллионеры нашли способ безубыточно поменять свои теневые капиталы. Павловская денежная реформа 1991 года забила большой гвоздь в гроб СССР.

 

12 мая 1991 года Гайдар еще не был знаком с Ельциным. Сергей Шахрай в те дни ночевал прямо в «Белом доме» – здании Верховного Совета РФ. Олег Румянцев – глава ельцинской конституционной комиссии – в эти дни сидел над текстом проекта российской Конституции. Он был уже опубликован для обсуждения, и комиссия разбирала почти 4 тысячи писем. Ельцин притормозил вынесение этого проекта на съезд народных депутатов РФ, видимо, не желая в этот момент обострять отношения с Горбачевым и подрывать «ново-огаревский процесс»[3]. Олег Попцов заканчивал последние приготовления для выхода в эфир, на следующий день стартовала первая программа российского телевидения. Советского Союза де-факто уже не было. Но был «союзный центр», который, как ему казалось, крепко держал в руках Останкино. Попцов интересно рассказывает, в каких экстремальных условиях его группа по поручению Ельцина развертывала российское телевидение[4].

 

В эти дни рождалось новое – в Нижнем Новгороде собрались экологи – пикетировать Горьковскую АЭС и это во многих хрониках записано как начало нового зеленого движения в России. А в Москве 12 мая стартовал первый пробег инвалидов-колясочников по маршруту Москва-Киев-Кривой Рог[5]. Все тогда хотели жить иначе, чем прежде.

 

12 мая Горбачев провел совещание с главами автономий РФ[6]. Позиция руководителей автономных республик в тот момент представляла большую проблему для подписания нового союзного договора. Протокол этого заседания неутешительный – все главы автономий хотели подписывать союзный договор уже в качестве суверенных республик. На глазах Горбачева непрерывно разваливалось государственное устройство Союза. Татария и Якутия хотели подписывать союзный договор в равных условиях с Азербайджаном и Казахстаном. Шаймиев сказал Горбачеву: «Наш Верховный Совет принял решение о вхождении в Союз в качестве самостоятельного государства». Николаев (глава Якутии) сказал: «Мы неоднократно ставили вопрос о признании суверенитета. Когда это будет сделано?». Даже Северная Осетия ставила вопрос так: «Если мы будем насильственно сдерживать исторический процесс суверенизации, то нанесем непоправимый ущерб единству России». И глава Кабардино-Балкарии хотел передать союзу полномочия через голову России. Что было с этим делать? Горбачев считал, как видно из протокола, что Ельцин должен был вместе с ним подавить этот сепаратизм. Ельцин же был, вероятно, убежден в том, что Горбачев ситуацию все равно не удержит. Сталкивались две интуиции о будущем. В возможности «союзного центра» как источника власти уже никто не верил. Разве что те, кто через три месяца попытался ввести чрезвычайное положение. Да и они, как выяснилось вскоре, пребывали в заблуждении относительно «легитимности» союзного центра в тот момент. К этому времени Горбачев правил уже шесть лет. Крупнейшие тогдашние «пролетарские» города-миллионники – Москва, Ленинград, Екатеринбург, Пермь и др. уже не верили всерьез ни Горбачеву, ни его штабу.

---