Ельцин Центр

Дайджесты и комментарии
  • 1991
  • 1992
  • 1993
    IX (внеочередной) Съезд народных депутатов РФ. Митинг на Васильевском спуске
    IX (внеочередной) Съезд народных депутатов РФ. Митинг на Васильевском спуске

    Вот пуля просвистела и — ага…

    День за днем. События и публикации 3031 марта комментирует обозреватель Андрей Жданкин*

    Газеты комментируют завершившийся IX съезд народных депутатов и его основной результат — провал попытки отрешения Бориса Ельцина от должности президента. Как известно, за импичмент проголосовали 617 депутатов при необходимых 689.

    «Конечно, не помпезная обстановка Кремлевского Дворца на них повлияла, но есть все-таки какая-то магия места, воздуха истории… Подсознательно включаются у человека защитные механизмы. Механизмы генетической памяти — ведь это Кремль, это Россия, это моя страна. Эти-то механизмы и подавили агрессивный импульс, на который рассчитывали мои противники», — писал позднее Ельцин в «Записках президента».

    Но еще утром воскресенья, 28 марта, вряд ли кто-то решился бы предсказать итоги голосования, настолько все было зыбко и непрогнозируемо. А потому уже заранее в коридорах Кремля проговаривались различные варианты того, как не допустить развития событий по сценарию съезда. В прошлом комментарии я привел рассказ Коржакова о том, какие сценарии разрабатывались на случай принятия съездом решения об импичменте. Предлагались и другие варианты.

    «Известно, что голосование на съездах и в Верховном Совете происходило при помощи электронной системы, которая выводила результаты на большое табло. Между голосованием и выводом его результатов на экран существует некий «зазор» во времени. То есть, машина уже знает результат, но еще не успела «огласить» его. Специалисты по электронике говорили мне, что, в принципе, этот временной люфт мог бы быть достаточным, чтобы оценить результат (есть импичмент или нет) и… отключить всю систему до того, как результаты будут переброшены на табло. <…> Не знаю, но, может быть, с учетом такой теоретической возможности депутаты и не решились проводить по импичменту электронное голосование. Голосовали при помощи безымянных бюллетеней. <…> Президент нервничал до последней минуты, хотя эксперты убеждали его, что импичмент по раскладу голосов не проходит. Импичмент действительно не прошел, хотя за отстранение президента от власти проголосовало 617 депутатов из 924 получивших бюллетени. Хасбулатов, хотя и потерпел поражение, но был прав, когда заявил на следующий день, что «огромное количество депутатов… едва не устранило президента». Пуля просвистела у самого виска», — вспоминает Вячеслав Костиков в книге «Роман с президентом».

    «Вроде бы чего праздновать — мы же не победили? Мы просто не проиграли этот ход, эту партию», — так описал свои ощущения Ельцин в «Записках президента».

    Действительно, назвать результаты голосования победой не решился бы никто. Пуля, просвистевшая у самого виска, и правда, едва не задела. Тем более, что впереди предстояли еще не менее жестокие баталии, в частности, назначенный съездом на 25-е апреля референдум. Хотя, конечно, вряд ли можно было предположить, что противостояние, названное позднее «конституционным кризисом в России 92–93 гг.», закончится октябрьским кровопролитием…

    Между тем, IX съезд обнажил очень и очень опасную тенденцию, грозящую большими будущими неприятностями — сокращения числа сторонников президента в парламенте. На день голосования по импичменту их насчитывалось чуть больше двухсот. Получалось, по самым оптимистичным оценкам, что максимум, который они могли собрать в голосованиях по острым вопросам, не превышал 250–270.

    Оппозиция же, в свою очередь, сильно упрочила свои позиции, уж простите невольный каламбур. Число убежденных противников Ельцина в парламенте (многие политологи склонны считать, что это — результат событий 20–21 марта) выросло где-то до 450–470. И без согласия этого большинства провести в парламенте какой-нибудь вопрос было уже нельзя. А ведь оставались еще колеблющиеся. По некоторым оценкам, в нужный момент оппозиция могла мобилизовать в рядовых ситуациях свыше 500 голосов. И как показало голосование по импичменту, в критические моменты она могла рассчитывать на 617 голосов. Для импичмента или конституционного голосования мало. Но как консолидированный политический инструмент, противостоящий исполнительной власти, парламент уже мог себя позиционировать.

    Так что, по-моему, вообще в корне неправильно оценивать итоги этого съезда в категориях «победа-поражение». Хотя, большинство сторонников Ельцина склонны были считать, что на съезде президентская команда потерпела поражение. На совещании, вскоре состоявшемся у Бориса Николаевича, на которое был приглашен узкий круг приближенных, Анатолий Собчак, возможно, выразил всеобщее мнение: «Съезд проигран и проигран бездарно. Замах был на окончательные и силовые действия. Но где они? Их не было. И в результате снова все провисло».

    «Победа демократии. Еще одна такая победа — и побеждать будет некому» — так озаглавил свой комментарий к итогам съезда главный редактор «Независимой» Виталий Третьяков: «Девятый съезд, на мой взгляд, отчетливо продемонстрировал, что мы уже перешли ту границу, которая отделяет демократию, неожиданно свалившуюся на голову нашего народа как благо, от демократии как фарса. Лучшую стадию демократии мы миновали давно, но должны будем к ней вернуться, если не хотим жить на развалинах того, что когда-то называлось Россией…»

    Очень, очень похоже на знаменитое письмо Альберта Эйнштейна президенту США Гарри Трумену: «Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но в четвертой будут использоваться палки и камни»…

    «Известия» приводят оценки ситуации, к слову, более чем острожные, данные корреспондентами зарубежных СМИ, работавшими в эти дни в Москве.

    Масао Омуро, корреспондент японского агентства Дзи-дзи пресс: «Президент Б. Ельцин одержал победу, сохранив за собой пост главы государства, но количество голосов, поданных за него на съезде, не дает основания для того, чтобы можно было надеяться на стабилизацию. <…> Я бы не стал называть 28 марта «вторым днем рождения» демократии в России, речь, скорее всего, идет о мучительно процессе реформ».

    Джон Ллойд, «Файненшл Таймс»:

    « …в европейских столицах с настороженностью было воспринято и заявление Ельцина, который сказал на митинге, что не подчинится воле законодателей, если те проголосуют против него. Ведущие лидеры западного мира, по-моему, не были бы в восторге от того, что президентская власть скатывается к авторитаризму…»

    Пауло Валентиано, «Корьерре дела сера»:

    « …состоявшиеся в Москве манифестации дали Ельцину важную психологическую поддержку и уверенность в исполнении президентского долга. В такой обстановке он может пойти на более решительные меры и сделать то, чего не сделал раньше, — ввести президентское правление».

    По итогам съезда с очень резким заявлением выступил Вячеслав Костиков. Текст его заявления «Известия» приводят на первой полосе, «Российская газета» — на второй, «Независимая газета» — просто игнорирует…

    Между тем, заявление было настолько жестким и настолько изобиловало словами и фразами типа «попустительство», «антиконституционный», «адская машина для уничтожения гражданского мира в России», «фальшивая процедура» и прочими, что депутатский корпус посчитал себя оскорбленным до глубины души. Секретариат съезда поспешил направить заявление Костикова в прокуратуру, о чем не преминула сообщить на первой полосе «Российская», и постарались умолчать остальные газеты.

    Ну и нельзя не отметить другой важный итог съезда — решение о проведении 25 апреля референдума о доверии президенту. Собственно, вопрос этот продолжал оставаться ключевым на протяжении последних трех — 7, 8 и теперь уже 9-го съездов. Борису Николаевичу очень важно было получить документальное подтверждение поддержки своего курса. Виктор Шейнис в своей книге «Взлет и падение парламента» очень точно описывает тот клубок, в который переплелись интересы парламентариев, президента, правительства, демократов и оппозиции к IX съезду:

    «Задача же оппозиции, раз уж пришлось согласиться на референдум, заключалась в том, чтобы максимально обесценить его результаты. И решать эту задачу она стала изобретательно.
    Не поставить в той или иной форме вопрос также и о доверии депутатам означало слишком уж явно предложить гражданам игру в одни ворота. Это было бы не только неприлично (о приличиях российские политики не очень задумывались), но и политически проигрышно. Но один вопрос — о судьбе депутатов — решили уравновесить тремя вопросами, относящимися к президенту, в расчете на то, что хотя бы по одному из них его перевес в общественном мнении даст сбой. Поэтому к вопросу о доверии президенту, поставленному самим Ельциным, был подверстан еще один, предложенный еще в первый день «сменовцем» Валерием Шуйковым: «Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом и правительством с 1992 года?»

    Дальше продолжу цитатой из книги Егора Гайдара «Дни поражений и побед»:

    «Съезд, почувствовав, что зашел слишком далеко и настроение общества не в его пользу, дает согласие на референдум. Теперь надежда Хасбулатова основывается на том, чтобы похитрее сформулировать вопросы, на которые россиян попросят дать ответ. Первый вопрос — доверие к президенту. Вторым по логике должен быть — доверие к Съезду, но вместо него ставится вопрос о поддержке курса экономической политики, начатой 2 января 1992 года.
    Ход сильный. Даже мне на такой вопрос честно поставить в бюллетене коротенькое однозначное «да» непросто. Ведь не было единого курса экономической политики в этот период. Была борьба, удачи, отступления…
    Вот и сейчас отнюдь не все, что делает правительство В. Черномырдина, меня устраивает. Что же тогда говорить о других. Ведь как ни напоминай человеку о прошлых очередях, о всеобщем дефиците, для него важны не печальные воспоминания, а насущный день. А день этот пока вовсе не легок. Резко возросшие цены, пропавшие сбережения… И человек не обязан учитывать в своем ответе, что мы расплачиваемся за семьдесят лет тупикового пути, да еще и за пять лет колебаний горбачевской перестройки.
    Таким образом, если даже президент одержит победу, получив личное доверие, она будет обесценена поражением по вопросу второму. Президента то, может, и поддерживают, а вот политику его народ не признает».

    Продолжив мысль Гайдара про сильный ход, добавлю, что ход был откровенно шулерским: за общее направление социально-экономической политики парламент, принявший все основные экономические законы, должен был нести ответственность не меньшую, чем президент и правительство. И о том, кто, в каких долях и в каких пропорциях был виноват в том, что происходило в России, даже профессиональный ученые не в состоянии дать ответ, не говоря уже о рядовых гражданах.

    Однако к доводам о том, что вынесение социально-экономических вопросов на референдум запрещено законом, и о том, что ответы на эти вопросы могут прийти в противоречие друг с другом, что фактически, сведет на нет все потраченные усилия, парламентариями услышаны не были — список вопросов утвердили, и депутаты разъехались по домам, предвкушая хоть и маленькую, но победу в конце апреля.

    Буквально на следующий после завершения IX съезда день рабочие стали крушить стены Большого Кремлевского Дворца, в котором проходили все форумы народных депутатов. (Теперь на пространстве зала для проведения депутатских съездов, который, честно говоря, угнетал своей казенностью, восстановлены в первоначальном величии и блеске Александровский и Андреевский залы, названные в честь орденов Андрея Первозванного и Александра Невского). Такое впечатление, что кто-то знал заранее — больше съездов не будет…

    Андрей Жданкин

    Андрей Жданкин
    Профессиональный журналист. Окончил Московский государственный университет имени Ломоносова. В 1991 году – обозреватель «Российской газеты». После августовских событий (ГКЧП) – официальный пресс-секретарь Государственной комиссии по расследованию деятельности органов КГБ в путче, образованной указом Президента СССР М.Горбачева (комиссия С.Степашина). После «Российской газеты» (пунктирно) – еженедельник «Россия», «Совершенно секретно», несколько журналов «с нуля», участие в избирательных кампаниях федерального уровня.