Ельцин Центр

Военно-политическая «маниловщина»

День за днем. События и публикации 25 июля 1993 года комментирует обозреватель Аркадий Дубнов*

В «Московских новостях» МН от 25 июля 1993 года читаю весьма характерную для тех лет заметку под названием: «У Шапошникова отняли ядерную кнопку».

Подзаголовок сообщает: «По сведениям «МН» из конфиденциальных источников, бывшего главкома ОВС СНГ маршала авиации Евгения Шапошникова лишили ядерной кнопки».

Тема настолько же важная, — Россия после развала СССР остается по-прежнему второй ядерной державой мира, — насколько же и скандальная, речь фактически идет о продолжении раздела военного имущества бывшего Союза. «Сразу после назначения Шапошникова секретарем Совета безопасности РФ, рассказывает газета, — ему позвонил министр обороны Павел Грачев и деликатно потребовал отдать заветный чемоданчик. В тот же день группа вооруженных людей, прибыв в кабинет маршала, «экспроприировала» ядерную кнопку. Отныне хозяевами «оружия возмездия» являются Борис Ельцин и Павел Грачев.

Конфиденциальные источники умалчивают о том, кто санкционировал эту акцию. Как известно, один из «ядерных чемоданчиков» отдан был в руки бывшего главкома ОВС СНГ решением Совета глав государств. Если он был изъят с ведома Президента РФ, но без согласования с последним, это может означать, помимо прочего, что Россия поставила крест как на создании ОВС, так и на перспективах Содружества. Если же Борис Ельцин к акции не причастен (что маловероятно), следует признать, что высший генералитет начинает играть в политике совершенно самостоятельную роль. И, может статься, российский президент времен конституционного процесса владеет ситуацией не больше, чем Горбачев времен Ново-Огарева».

Тут, конечно, авторы заметки намеренно утрируют, ничего подобного в отношении Ельцина летом 1993 года сказать было нельзя. Он полностью контролировал если не ситуацию в стране, то уж точно свою команду. Это мы можем судить сегодня задним числом, случившееся спустя два с лишним месяца в Москве в октябре — тому свидетельство. И преданный ему министр обороны Павел Грачев ни сном, ни духом не помышлял о своей особой роли в политике. Стоит только вспомнить, как по-разному действовал тот же Грачев в одинаковой по сути ситуации. В августе 1991-го он отказался подчиниться устному приказу лидеров ГКЧП штурмовать Белый дом, где пребывало ельцинское руководство, требуя письменного распоряжения, а в октябре 1993-го он пошел на это, руководствуясь только устным распоряжением Ельцина и отдав приказ танкам стрелять болванками по уже хасбулатовскому Белому дому.

«МН» продолжает:

Последний вывод соответствовал истине. Но не только несходимости военно-политических концепций Шапошникова и Грачева обязана была передача ядерной кнопки под контроль российского министра обороны. К середине 1993 года Борис Ельцин стремился консолидировать свое окружение на принципах личной преданности, очевидно, он внутренне готовился к решительной схватке за власть с хасбулатовской командой и ему нужно было быть уверенным в том, что его не сдадут близкие соратники. Возможно, Ельцин не был уверен в маршале Шапошникове, «доставшемся» ему еще с горбачевских времен, ведь он был назначен Горбачевым последним министром обороны СССР сразу после провала ГКЧП в августе 1991-го.

Не случайно уже через пару недель после публикации в «МН», в августе 1993-го Евгений Шапошников лишился сразу двух постов, которые он занимал на тот момент — Главкома ОВС СНГ и секретаря Совета безопасности России.

Были, разумеется, и другие, объективные причины, заставлявшие сосредоточить контроль над ядерной кнопкой в руках российского руководства. К середине 1993 года стало ясно, что Россия и остальные страны СНГ все больше расходятся в своих внешнеполитических и военных доктринах и единого взгляда на оборонную политику быть у них не может. Но самое главное состояло в том, что Москва при поддержке США и других западных стран стремилась перевести все стратегические ядерные силы, остававшиеся на Украине, в Белоруссии и Казахстане, на свою территорию и требовалось даже формальное устранение возможности согласованного с другими странами СНГ вопроса о применении ядерного оружия.

Об экономических причинах обособления Москвой военного управления в своих руках вспоминал бывший министр экономики России в начале 1990-х Андрей Нечаев в своей статье «Сокращение военной нагрузки на бюджет», опубликованной в 2011 году:

«России, ставшей правопреемницей СССР, досталась армия, по численности вполне пригодна для ведения приличной войны среднего масштаба, — около 3 миллионов человек. Правда, часть войск располагалась на территории других республик и короткое время называлась Объединенными Вооруженными силами стран СНГ, но содержала всех, в основном, Россия. Хуже того, выяснилось, что армия в значительной степени небоеспособна и является заложницей собственных вооружений, во многом занимаясь охраной накопленного оружия и боевой техники. Причиной тому был колоссальный недокомплект непосредственно в боевых частях. И это при устрашающей общей численности! Армия была огромной, но сотни тысяч человек трудились в аппарате управления, многочисленных ведомствах при Минобороны и Генштабе… В результате в боевых частях оружия было больше, чем людей, способных его защищать… С самого начала мне было ясно, что такую армию Россия содержать не может и не должна».

Андрей Нечаев рассказывает, что вместе с Егором Гайдаров в 1992 году он подал соответствующую бумагу на стол президенту Ельцину, который собрал генералов во главе с Павлом Грачевым, чтобы обсудить план сокращения военных расходов. Идея ими тогда была встречена в штыки, но постепенно поэтапное сокращение все же началось.

Нечаев подводит итог:

Бывший первый заместитель Главкома Сухопутных войск России генерал-полковник Эдуард Воробьев дает те же оценки состоянию Вооруженных сил бывшего Союза в те годы. В статье «Трудное становление российских Вооруженных сил», опубликованной в 2011 году, он вспоминает:

Генерал Воробьев утверждает, что «в замыслах военно-политического руководства страны по вопросу военного строительства было два варианта.

Первый: не делить Вооруженные силы СССР, сформировать из них Вооруженные силы СНГ с единым руководством, но национальным подчинением… Это вариант поддерживал президент, принимались определенные меры, но связанные с ним надежды не оправдались. Полагаю, что основная причина состояла в том, что ядерные силы СССР оказывались в национальном подчинении, чего нельзя было допустить…

Второй: создать самостоятельные российские Вооруженные силы, затем по мере развития политического и экономического и экономического сотрудничества в рамках СНГ, сформировать и Объединенные Вооруженные силы».

Эдуард Воробьев напоминает: «7 мая 1992 года были образованы Вооруженные силы РФ, а 15 мая — заключен Договор о коллективной безопасности (ДКБ)».

Думаю, уже тогда, 20 лет назад, публичное выражение надежд на совместное будущее армий стран СНГ было не больше чем политической уловкой: процесс «цивилизованного развода» между бывшими советскими республиками шел уже вовсю. И тот лидер в какой-либо столице СНГ, который бы заявил, что готов отдать свою национальную армию, пусть даже и практически еще не созданную, под Объединенное командование со штабом в Москве, тут же подписал бы себе как политику смертный приговор.

«Московские новости» сопровождают статью программными тезисами Павла Грачева и Евгения Шапошникова.

Вот цитата из выступления министра обороны об Объединенных вооруженных силах:

А вот точка зрения маршала Шапошникова:

Разумеется, к середине 1993 года надеяться на создание «комплекса пропагандистских мер» в защиту общей армии СНГ выглядело политической «маниловщиной». Достаточно было вспомнить о вооруженном конфликте между Арменией и Азербайджаном, чтобы понять всю абсурдность таких надежд. А была еще война в Приднестровье, в Абхазии… В последнем случае были задействованы так называемые «миротворцы СНГ», но на самом деле, это были российские военные.

Аркадий Дубнов

Международный обозреватель газеты «Московские новости». Закончил МЭИ, работал в НИИ и на АЭС. В журналистике с 1990-го: «Демократическая Россия», «Новое время», «Радио Свобода», «Время новостей». 20 лет наблюдает за тем, что происходит на месте бывшего Союза.