Урановые миллиарды и конфискационная реформа
День за днем. События и публикации 16 июля 1993 года комментирует обозреватель Андрей Жданкин*
Главное в сегодняшнем номере «Известий» — текст проекта ельцинской Конституции, одобренный Конституционным совещанием 12 июля. Накануне текст был отправлен на утверждение в парламент. Как написала «Независимая газета», «Проект представлен в парламент Борисом Ельциным, видимо, в качестве законодательной инициативы». Замечу, что Борис Николаевич в те дни отдыхал на Валдае.
«Известен уже и проект постановления по этому поводу, — пишет газета, — который, возможно, будет принят сегодня Верховным Советом. Постановление вносится совместно от лица Комитета по конституционному законодательству и Конституционной комиссии и предлагает направить проект Конституции в последнюю, чтобы она использовала отдельные его положения в работе над официальным (парламентским) проектом Основного закона. Никакого обсуждения конкретных статей проекта не предвидится».
Несколько дней спустя, выступая на пленарном заседании Конституционного совещания, Борис Николаевич так охарактеризовал продукт, вышедший из недр этого органа:
«В результате напряженной работы… мы имеем сейчас один проект Конституции России… Он во многом отличается от того, который был первоначально предложен Президентом, и от проекта Конституционной комиссии. Это результат их творческой переработки, синтез, а не механическая сумма разнородных положений и формулировок. В нем учтено все лучшее из обоих проектов».
В свою очередь, один из авторов проекта Конституции Сергей Шахрай так вспоминал процесс написания этого документа:
«Работа Конституционного совещания шла так. У каждого на столе — два варианта текста: Алексеева — Шахрая и комиссии Румянцева. Я веду заседание палаты регионов, говорю: «Итак, мы остановились на статье 36. Голосуем, какой вариант берем за основу». Допустим, взят наш с Сергеем Сергеевичем вариант. Далее мы все берем в руки проект Румянцева и обсуждаем, что взять оттуда в качестве поправок. И наоборот, понравилась в целом статья в изложении Румянцева — берем поправки и дополнения из нашего проекта. В результате процентов на 30, а то и на 40 нынешняя Конституция — плод интеграции».
Отмечу, что за несколько дней до этого прошла встреча председателя Конституционного суда Валерия Зорькина с представителями Московского комитета защиты Конституции и конституционного строя. Представители комитета передали Зорькину ходатайство о проверке конституционности указа президента от 24 мая 1993 г. «Об утверждении временного положения о порядке уведомления органов исполнительной власти Москвы о проведении митингов, уличных шествий, демонстраций и пикетирования на улицах, площадях и в иных открытых местах города». Встреча была не случайной. Все прекрасно понимали, что оппозиционно настроенные депутаты ВС и Моссовета — а именно они, по большей части, и входили в состав комитета, готовили плацдарм, на котором потом предполагалось развернуть основные баталии по вопросу о способе принятия новой Конституции. Если говорить проще — оппозиция возлагала большие надежды на митинги и демонстрации, а указ президента, требовавший предварительного уведомления об этих мероприятиях, был им явно не с руки. Правда, хитрый лис Зорькин не спешил с рассмотрением сильно политизированных дел, а потому вопрос об указе о митингах так и завис в кулуарах.
К слову, дальнейшее прохождение проекта Конституции через инстанции тоже оказалось непростым. Дело в том, что примерно в те же дни, когда Конституционное совещание завершило подготовку своего проекта, обновленный вариант Основного закона представила и Конституционная комиссия. Оба проекта были отправлены в регионы для согласования. Результаты оказались неожиданными — большинство регионов поддержали проект Конституционной комиссии. Тогда Борис Николаевич принял решение согласовать конституционные проекты, подписав соответствующее распоряжение от 8 сентября 1993 г. Но противостояние зашло слишком далеко. Для Ельцина было очевидно: если Съезд народных депутатов соберется в ноябре для принятия новой Конституции (само собой — в варианте Конституционной комиссии), это будут и его последние дни на посту Президента. Собственно, оттуда и появился печально знаменитый Указ 1400, и все последовавшие за этим события сентября-октября
Но этому предшествовали многие события, о которых еще предстоит рассказать. К слову, в описываемые дни, а точнее — 14 июля — исполнился ровно год новому российскому рублю, введенному в обращение в
«С осени 1992 года у нас оставались две наиболее серьезные слабости в денежной политике: технические кредиты государствам Содружества и низкие ставки рефинансирования, стимулирующие искусственный спрос на централизованные кредиты и дополнительный рост денежной массы. Проблема технических кредитов, наследованная от автоматического импорта инфляции из государств рублевой зоны, особенно обострилась в связи с тем, что на первой встрече с казахским руководством В. Черномырдин, еще не разобравшись в сути дела, дал согласие на отмену режима межреспубликанских корреспондентских расчетов. В построенном с таким трудом бастионе, ограждавшем пока еще зыбкую прочность российского рубля, вновь образовалась крупная брешь. В нее немедленно устремился поток пустых денег. К весне Казахстан, оттеснив Украину, прочно занял роль лидера экспорта инфляции в Россию. Попытки Минфина взять под контроль технические кредиты, направлявшиеся Центральным банком из России в другие республики СНГ, стали малоплодотворными»,
— вспоминает Егор Гайдар в книге «Дни поражений и побед». К счастью, после апрельского референдума ситуация стала быстро и радикально меняться. Дыра в рублевой зоне с Казахстаном была ликвидирована, а краны щедрых технических кредитов в страны СНГ перекрыты. Постепенно в финансовых отношениях с государствами СНГ Россия все активнее стала прибегать к общепринятой практике межгосударственных экспортных кредитов. Фактически, это и означало конец эпохи единой рублевой зоны, что и было официально заявлено 17 июля.
А спустя десять дней — 26 июля была неожиданно объявлена денежная реформа. Гражданам России (при предъявлении паспорта) в течение трех дней было дано право обменять 35 тысяч неденоминированных рублей (в то время — примерно 35 долларов). В стране началась паника. Через два дня Борис Ельцин издал указ, где сумма обмена была повышена до 100 тысяч — около 100 долларов США в эквиваленте на человека, и срок обмена был продлен до конца августа. Но ситуации это не изменило — народ летом практически поголовно был на дачах и в отпусках, и вернуться вовремя успели не все. Тогда сроки обмена продлили до конца года — но было уже поздно: народ штурмовал сберкассы.
«В конце июля меня срочно разыскивает по телефону предельно взволнованный первый заместитель министра финансов А. Вавилов, — вспоминает в книге «Дни поражений и побед» Егор Гайдар. — Говорит, что он остался в министерстве за главного, министр Борис Федоров — в США, и что только сейчас объявлено о денежной реформе. Министерство финансов вообще о ней не проинформировано, к ней не готово. Население возмущено. Вавилов сообщает детали: сумма обмена установлена на предельно низкой отметке, сроки обмена — сжатые, формальное обоснование — защита от рублевой интервенции республик. Спрашивает: можно ли, по моему мнению, что-то предпринять, поправить. <…> Ломаю голову: можно ли что-то исправить? К сожалению, немногое. Остановить уже нельзя, и даже не по политическим, а по финансовым причинам: доверие к деньгам, подлежащим обмену, подорвано, декретами его не вернешь. Инфляционный импульс послан, действует. Единственное, что еще можно и нужно сделать — снизить социальные издержки. Дозвонился до Президента, сказал, что, на мой взгляд, совершается серьезная ошибка. Чтобы ее как-то сгладить, нужно увеличить сумму, подлежащую обмену, продлить его сроки и сохранить пока в обращении мелкие купюры. Президент согласился сразу, видимо, был готов к такому решению. Но все это, разумеется, уже не могло компенсировать политический и экономический ущерб»…
16 июля «Известия» публикуют небольшую, так сказать, проходную информацию «12 миллиардов долларов рассчитывает получить Минатомэнерго по «урановому контракту» с США»:
«Снижение уровня обогащения урана на Уральском электрохимическом комбинате в Свердловске-44 предусмотрено контрактом, переговоры о котором ведутся между департаментом энергетики США и Минатомэнерго… Контракт рассчитан на 20 лет, и Россия получит по нему 12 млрд. долларов…»
Очень к месту были бы эти 12 миллиардов долларов для разрушенной экономики России. И контракт можно было бы назвать выгодным, если бы не одно НО… В информации, к слову, написанной со слов источника — директора президента внешнеэкономического
Контракт, о котором говорится в заметке, был вскоре подписан и получил номер 261 и неофициальное название «сделка
Когда стали известны подробности этой сделки, в СМИ сразу же начались
Я не буду ввязывать в дискуссию, тем более что найти ответ на вопрос: так сколько же стоит оружейный уран на международном рынке, мне не удалось. В итоге, по СМИ продолжают гулять цифры от 12 миллиардов до 8–9 триллионов долларов. Якобы, в реальности именно столько должен был стоить контракт 261. Спорить не буду, скажу только, буквально недавно «Техснабэкспорт» признал, что сделка
К началу нынешнего года Россия передала Америке около 400 т из обещанных пятисот. В течение
Андрей Жданкин
