Монолит для кунсткамеры
День за днем. События и публикации 18 апреля 1993 года комментирует обозреватель Игорь Корольков*
Противостояние Ельцина и Хасбулатова продолжалось уже больше года. Газеты пестрели сообщениями о том, что в очередной раз заявил председатель Верховного Совета РФ и как на это отреагировал президент; какую еще палицу в колеса гайдаровскому правительству вставили депутаты и сумели ли реформаторы удержать экономическую телегу; какой кусок власти у президента в очередной раз попытались отхватить народные избранники и удастся ли главе страны не выпустить из рук штурвал… Хасбулатов со своими сторонниками преподносил ситуацию так: именно они, легитимные представители народа, больше всех других институтов государственной власти наделены решающим правом управления страной. Президент, кабинет министров — вторичны, они должны исполнять волю народных избранников, а, следовательно, волю самого народа.
Ельцин и Хасбулатов возглавляли две ветви власти, и у многих складывалось впечатление, что противоборство идет исключительно между двумя лидерами, между двумя личностями. Отчасти это было именно так. Но только отчасти. Глубинная же суть конфликта заключалась в роли Советов в управлении страной.
Старшее поколение со школьной скамьи помнит ленинский лозунг: «Вся власть Советам!» Он был выдвинут большевистским вождем в так называемых апрельских тезисах. Ленин считал, что Советы — это новый тип государственной власти типа Парижской Коммуны. Советы должны были, по его мнению, сломать буржуазную государственную машину. В статье «Один из коренных вопросов революции» Ленин разъяснял, почему придает большое значение переходу власти к Советам:
«…только такая власть могла бы обеспечить постоянное, широкое развитие революции, мирную борьбу партий внутри Советов…»
Но тут же (в статье «О компромиссах») уточнил: лозунг «власть Советам» очень часто, если не в большинстве случаев, понимается совершенно неправильно в смысле: «министерство из партий советского большинства». По замыслу Ильича это должен был быть монолит, инструмент, с помощью которого и осуществлялась бы диктатура пролетариата. Поэтому изначально Советы не могли стать демократическим органом власти. Диктатура и демократия — понятия взаимоисключающие. Советы — это драпировка, которая должна была придать диктатуре одной партии видимость народовластия.
В уже упоминавшейся статье «О компромиссах» Ленин писал:
«Власть Советам» — это значит радикальная переделка всего старого государственного аппарата, этого чиновничьего аппарата, тормозящего все демократическое, устранение этого аппарата и замена его новым, народным, т.е. истинно демократическим аппаратом Советов, т.е. организованного и вооруженного большинства народа, рабочих, солдат, крестьян, предоставление почина и самостоятельности большинству народа не только в выборе депутатов, но и в управлении государством, в осуществлении реформ и преобразований».
Слом старого государственного аппарата и замена его «истинно демократическим» - Советами. Такую задачу ставил перед большевиками вождь мирового пролетариата. Но вот что за короткое время удалось сделать Временному, антинародному, по мнению Ленина, правительству «министров-капиталистов». Кабинет министров упразднил нетрудовое землепользование и земледелие; подготовил положение о самоуправлении земств и городов на основе всеобщего избирательного права без различия пола; установил рабочий контроль на фабриках и заводах; предоставил широкие права профсоюзам; ввел 8-часовый рабочий день; разработал основы самого современного кооперативного законодательства; дал солдатам все права граждан вне строевой службы; положил начало переустройству империи в федерацию свободных народов. Была установлена полная независимость суда и несменяемость судей, особые суды уничтожены, уголовные и политические преступления переданы в ведение суда присяжных. Религиозные, национальные и сословные ограничения отменены. Объявлена полная свободы совести.
Это только малая часть сделанного в условиях войны и сопротивления Совета рабочих и солдатских депутатов, топившего решения в говорильне. Даже Ленин вынужден был признать: Февральская революция «сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны» (ПСС. Изд.5-е. Т.34. С.198). Какой же демократии еще больше хотел Ленин?
Временное правительство вело политику национального единения, смягчения классовых антагонизмов и предотвращения гражданской войны, сотрудничества всех партий, компромисса, соглашений и взаимных уступок. Ленин все делал наоборот. Что из этого получилось, мы знаем. И какую роль в построении «демократической диктатуры пролетариата» сыграли Советы — тоже.
Именно с этой точки зрения рассмотрел затянувшийся острейший конфликт между исполнительной и законодательной властью в России в начале 90-х известный российский правовед, доктор юридических наук, член-корреспондент РАН Сергей Сергеевич Алексеев. В «Московских новостях» от 18 апреля 1993 года он опубликовал короткую, но емкую статью: «Бомба под государственность». Истоки жесточайшего кризиса — в самой системе государственного устройства, основанной на всевластии Советов, утверждает ученый.
Советы никогда не были «демократической властью трудящихся», пишет Алексеев. Они были лишь прикрытием диктатуры. И дело не в «плохих» руководителях или каких-то неблагоприятных внешних обстоятельствах. Советы изначально несли и несут в себе гены саморазрушения государственности.
«На протяжении многих поколений в сознании советских людей утверждался образ Советов как власти «самих трудящихся», — писал Алексеев. — Действительно, родившись в революционных битвах, они явили собой представительные органы непосредственной демократии. Но эта первичная, незрелая с государственной точки зрения политическая форма («полугосударство», по выражению Ленина) просто не могла стать реальной государственной властью. Слаженная и действенная работа госаппарата невозможна без системы полноценных законов, парламентского и судебного контроля. Независимого правосудия… Создание такой системы оказалось не по силам Советам, выросшим из собраний активных рабочих, крестьян и солдат. Этот опыт повторяется и сегодня».
«Когда после октября 1917 года большевики вынуждены были взять на себя тяжкий груз повседневной государственной работы, они быстро поняли, что управленческие органы не могут функционировать без «буржуазных спецов». За последними, естественно, нужен был строгий революционный контроль. Осуществлять его стали партактивисты-непрофессионалы. Не удивительно, что соваппарат сразу же оказался в руках своего «старшего брата» - партаппарата. А Советы в целом превратились в респектабельную ширму жестокой тоталитарной диктатуры».
Попробуйте опровергнуть это. Кто не видел заседаний Съездов народных депутатов СССР! Знатные доярки, чабаны, шахтеры — Герои и кавалеры многочисленных орденов чинно заполняли гигантский зал, выслушивали скучнейшие и пустейшие доклады, сами читали подготовленные им выступления, всегда голосовали «как нужно», отъедались в ресторанах, отоваривались в спецмагазинах и разъезжались «на места» реализовывать принятые законы, в которых подавляющее большинство ничего не смыслило.
«Закономерно,— пишет Алексеев, — что в результате отстранения от власти КПСС Советы, лишившиеся своего партийно-милитаристско-кагэбистского стержня, оказались беспомощными в государственных делах. В этом — причина нынешнего тотального паралича власти…»
«Понять нынешнюю ситуацию невозможно без обращения к ленинским принципам строительства советского государства, — рассуждает правовед. — Внешне все выглядит очень привлекательно. Советы не только провозглашались властью, наиболее близкой к массам, но и строились, во-первых, как «всевластные» органы, а во-вторых, как органы, образующие единую систему государственной власти «снизу доверху».
«Коварство этих постулатов проявилось очень быстро. Принцип всевластия Советов оправдывал абсолютную власть вообще и давал добро на ее практическую реализацию.
Советы служили прекрасным прикрытием сталинско-брежневским беззакониям, партноменклатура проводила через них постановления («пропускала через демократию», по циничному выражению партаппаратчиков).
Их власть «снизу доверху» на практике означала сквозную власть партийных секретарей — от райкомовских до генеральных, «по должности» входивших в руководящие органы Советов».
И действительно, Съезды народных депутатов мало чем отличались от съездов КПСС. В их президиумы лениво-вальяжно садились одни и те же лица.
«Напрасными были ожидания, что, избавившись от влияния партноменклатуры, Советы смогут реализовать некий скрытый потенциал, стать основой демократического правового государства. Дело не только в том, что они по инерции вознамерились занять место всемогущих партийных комитетов… Они с трудом начали осваивать исконные для представительных органов функции — законодательную и контрольную, но так и не смогли выполнить ленинское предначертание — руководить всем и вся, хотя по сей день пытаются это делать». «Принцип «всевластия» не совместим с представлением о государстве как о цивилизованной и оптимальной форме управления делами общества, — замечает доктор наук. — Он стал непреодолимым препятствием для утверждения главного, выстраданного человечеством начала рациональной организации такого управления — разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Лишь оно не просто препятствует диктатуре, но и обеспечивает эффективное «разделение труда», когда каждая ветвь власти, не мешая другим, занимается своим делом. Иначе современное государство обессиливается, его институты попадают в сети коррупции, государственность неизбежно разрушается».
Прошло двадцать лет. И Съезд народных депутатов, и Верховный Совет давно канули в Лету. Но не исчезло главное, без чего, как говорил доктор Алексеев, один из создателей последней Конституции России, теряется перспектива построить наконец эффективное и жизнеспособное государство. Наметившееся при Ельцине разделение ветвей власти снова срослось. Причем намертво. Как сиамские близнецы. И мы наблюдаем то, что предсказывал мудрый правовед: государство обессиливается, его институты попадают в сети коррупции, государственность неизбежно разрушается.
Игорь Корольков
