Эпикриз Грушина
День за днем. События и публикации 15 июня 1993 года комментирует обозреватель Игорь Корольков*
«
«Похоже, сегодня все уже могут видеть, — пишет автор, — что наше общество во многих своих проявлениях демонстрирует истинное безумие, требующее клинического разбирательства. Разбираться же в нем, однако, практически некому».
Те, кто должны были бы это делать — политики, социальные мыслители, журналисты — сами, по мнению Грушина, едва ли не наиболее «буйные» граждане России, поэтому рассчитывать на них особо не приходится.
«Важнейший показатель их явно отклонившегося от нормы психического состояния, — пишет автор, — безудержная, а нередко и откровенно бессвязная речь, полностью лишенная рефлексии и элементарной ответственности. Движимые кто манией величия, кто комплексом неполноценности, кто страхом, кто страстью к наживе или властвованию над людьми, а кто неосознаваемым эксбиционизмом,.. они все время говорят, говорят, говорят… Говорят без умолку. По всем без исключения сюжетам. С беспримерной решимостью и безапеляционностью. Вопиющим образом путаясь в словах и противореча самим себе. Перебивая и не слыша друг друга. И главное: ни на минуту не задумываясь о ближайших и удаленных последствиях своего словоизлияния…»
Талантливый, глубокий человек всегда подметит в людях главное, сущностное, едва ли не врожденное. Грушин с дотошностью хорошего врача составил эпикризтой части беспокойного общества, которая была слишком нетерпелива в своем желании быть услышанной. Она напоминала ученика, тянущего руку, чтобы дать ответ. Когда же он отвечал, выяснялось, что это единственное, что он знал.
Такое впечатление, что не прошло двадцати лет. Со всех сторон на тебя
Один из наиболее ярких безумцев, о которых в свое время говорил Грушин, — глава партии, которая по поведению и духу своего лидера более близкак
«Империализм не пройдет», «Россия — великая нация»,«пролетарии всех стран — соединяйтесь!» Как не узнать того, из чьей повседневной лексики я взял эти затасканные слоганы.
Когда такие лидеры огромных масс сходятся в споре, в нем, кроме войны, ничего не может родиться.
«Примечательнейшая особенность этого всеобщего говорения, — писал Грушин, — его ярко выраженный монологический характер, обнаруживающий полную незаинтересованность в том, чтобы о
Вспомним любую телепередачу, которая, как заявляют ведущие, намерена «выяснить», «разобраться», «найти истину». Если вы не мазохист, вы не станете смотреть такие передачи более десяти минут. Невозможно наблюдать, как философы, историки, социологи, политики, журналисты, писатели теряют человеческое достоинство в стремлении утвердить свою точку зрения. Все ненавидят всех.
«Я глубоко убежден, — писал видный социолог, — что не в последнюю очередь именно по этой причине (неумение выслушивать иную точку зрения — авт.) мы продолжаем оставаться в удручающем, губительном по своим последствиям неведении относительно того, что же с нашим обществом в действительности случилось, что в нем происходит сейчас и может произойти завтра. И именно поэтому я предлагаю: попробуем хотя бы отчасти, хотя бы в самых скромных масштабах остановить этот сумасшедший, дурдомовский бег наперегонки с мегафонами в зубах и осуществить нормальное, спокойное, неторопливоеи членораздельное обсуждение важнейших вопросов нашего бытия. Чтобы сообща и доказательно придти к каким-то результатам, констатациям, чтобы добиться ответа хотя бы на один из тех вопросов, которыми сейчас до боли мучается наше общество и решение которых могло бы продвинуть нас в понимании действительности, а, стало быть, и в решении каких-то не поддающихся пока решению задач».
Призыв интеллигента. Отчаянный, тревожный, без особой надежды быть услышанным. Он прозвучал в период конституционного кризиса, когда в непримиримом противоречии сошлись сторонники и противники реформ. Они так и не договорились. Победили те, у кого под рукой оказались танки. К сожалению, этот аргумент в России перевешивает все остальные. И если бы в телевизионной студии участникам дискуссии выдавали оружие, думаю, к концу передачи необходимо было бы вызывать катафалк.
Призыв ученого так и остался неуслышанным. Зерно ведь не на всякой почве прорастает. Наша оказалась твердой, как асфальт.
Это чрезвычайно трудный путь — учить общество быть терпеливым и терпимым. Чтобы оно хотело услышать негромкий голос Лихачева и сбивчивую речь Сахарова. Ни один из них не в состоянии был перекричать толпу. Их слова рассчитаны на тонкий слух и восприимчивый ум. А это возможно лишь при уважительном отношении к человеку. Любому! Первый шаг к новым взаимоотношениям был сделан первым президентом Росси. Разделение ветвей власти, выборы губернаторов и глав муниципальных образований — это проявление уважения к гражданам и доверие к ним. Трудный путь. Но иного не было и не будет. Незаметно Россия свернула с него, выстроив пресловутую вертикаль, раздавившую ростки, обещавшие принести неплохие плоды.
Страна снова стала думать «правильно» и «не правильно».И те, кто думают «не правильно», так и остаются у подножья властной пирамиды. Те же, кто думают «правильно», восходят по ней легко, садятся в удобные кресла и говорят, говорят, говорят…
Совсем недавно телевидение вело прямую трансляцию с заседания правительства. Видимо, нам хотели продемонстрировать напряженную работу кабинета. Напрасно они это сделали. Народ увидел страшную тоску в глазах членов правительства. Премьер, как и некоторые другиеего коллеги, похоже, чатился в твиттере, остальные мужественно боролись со сном. Безликие речи выступавших мало кто слушал. Вся атмосфера заседания была пронизана формализмом и с откровенной скукой. Думаю, не один я засомневался в том, что страна наша в мировых рейтингах даже в отдаленном будущем покинет соседство с Габоном.
Известная истина: когда человек занят делом, он мало говорит. Он говорит лишь тогда, когда есть что сказать. Если исходить из этой житейской мудрости, смешно смотреть на «работу» нашего президента. Вот он принимает губернатора. Просит рассказать о том, как область подготовилась, скажем, к зиме. Губернатор рассказывает о завезенном угле, об отремонтированных котельных. Президент удовлетворенно кивает головой, наставляет: «Люди не должны замерзнуть».
Это и есть «барабан с бубенцами». Сама работа подменяется ее видимостью. Сюжет показан нам с вами — чтобы мы видели: президент работает. Выходит, иначе его работу заметить не удастся?
Уже много лет я не слышал речей коротких и ярких, продиктованных ответственностью за страну, основанных на знании предмета, и идущие от сердца. То, что приходится слышать, скучно и утомительно. Потому что пусто. Слушаю выступления создавших Общероссийский народный фронт. Они так же пресны, как словеса влюбленных в «Единую Россию», или как отполированные речи делегатов съездов КПСС.
На том уровне, где должны кипеть полемические страсти, сегодня тишина. А та дискуссионная грызня, которая ведется на телевидении, выглядит мелкой и ничтожной, заполняющий вакуум отсутствия реальной политической жизни.
Я уже не говорю о передачах с менее амбициозными целями. На те, на которые приглашают рассорившихся родственников или бывших партнеров. Они выворачивают наизнанку жизнь каждого и готовы убить друг друга. А народ смотрит, смакует, подражает…
И амбициозные политические передачи, и эти, низкопробные, в сущности, так же как и словоблудия лидеров контролируемых партий, демонстрируют одно и то же — запущенную болезнь нации, которую никто не пытается лечить.
Может быть, потому, что уже некому?
Игорь Корольков
