Бурбулис «работал не у Ельцина»
День за днем. События и публикации 15 октября 1993 года комментирует обозреватель Аркадий Дубнов*
Страшная штука — аберрация памяти. Но это можно объяснить и простить, психика человеческая, очевидно, так устроена, что вытесняет из памяти неприятное и замещает его удобными на сегодняшний день формулами и установками. В этом случае трудно упрекать в аморальности обладателя такой памяти, — это его личное дело, — если он не навязывает окружающим свои установки. Хуже, когда люди сознательно пытаются «договориться» со своей памятью, полностью отдавая себе отчет, что они искажают реальный ход событий.
Много раз об этом думал, скорее даже, ярился, читая в последние недели иные воспоминания и оценки событий октября
Это небольшое вступление нужно мне самому, чтобы объяснить, чем зацепило меня беседа Леонида Радзиховского с Геннадием Бурбулисом, опубликованное 15 октября 1993 года в «Известиях».
«Агония номенклатуры чревата потрясениями. Как избежать третьего путча».
В первом же ответе Бурбулиса — мета времени: огромное число людей в те первые после подавления путча дни вздохнуло с облегчением.
« — Геннадий Эдуардович, говорят, что вы сыграли очень важную роль в дни октябрьского путча, во многом помогли его ликвидации?
— Такую же роль, как и десятки тысяч москвичей, и россиян. Сейчас выясняется, что сторонников путча вообще не было, кроме тех, кто сидит в Лефортово, зато все были его противниками. Так что давайте не будем отнимать хлеб у историков и фантастов».
Сразу же замечу, что меня в этой беседе, — скажу честно, только после второго прочтения. — смущает: там нет соболезнования многим трагически погибшим
Бурбулис — человек несентиментальный и идеологический, его задача — отрефлексировать происходящее.
Он отвечает на вопрос о причинах путча, политических и социальных:
«…Система распадаясь, отчаянно сопротивляется реформам. Ресурс системы — это масса чиновников, связанных и единой организационной структурой, и корпоративными отношениями, и определенной идеологией. Первые лица неизбежно являются, в определенной мере, заложниками системы. Если нет опоры на глубоко продуманную, выстраданную стратегию, то неизбежно будешь дрейфовать в сторону «соблазнов» этой системы. А система руководствуется одним — интересами своего выживания. Вот так и случилось с тем же Руцким — человеком в политике абсолютно случайным, беспомощным. Оказавшись на одном из первых постов в системе, он легко принял ее общую идеологию, как всегда, завернутую в яркую бумажку социального популизма и национального тщеславия. Он вошел в уже существующую систему как…колесико — и стал крутиться по ее законам».
Не могу тут тоже отрефлексировать… И воспользоваться преимуществами комментатора, который знает, что произошло спустя совсем небольшое время после той беседы, когда Руцкой и прочие путчисты были амнистированы, а он сам через пару лет стал губернатором Курской области. Если «случайный и беспомощный» в политике
Геннадий Бурбулис, отвечая Радзиховскому, признается:
«Наши (это «наши» стоит отдельного комментария, но об этом чуть позже — А.Д.) реформы глубоко противоречивы. Когда говорят о слабости и ошибках президента (Ельцина — А.Д.) — он в августе(1991 года после путча ГКЧП — А.Д.) сохранил на высших постах почти всех руководителей КГБ или местное начальство, и сейчас, мол, повторяется та же «роковая ошибка», я всегда удивляюсь наивности таких разговоров. Это не ошибка — это сознательная линия на компромисс с прежней элитой, сознательная линия на мирное, эволюционное врастание прежней номенклатуры в новый строй, в новую систему. Если бы не было этого компромисса, мы имели бы совсем иную ситуацию — мы или гораздо радикальнее продвинулись бы по пути реформ или., уже началась бы настоящая гражданская война, инспирированная загнанной в угол номенклатурой».
Бурбулис уже тогда, спустя десять дней после подавления путча, отвечает на упреки, нет, — на обвинения, которые все эти двадцать лет предъявляют Ельцину и его команде тех лет, в нежелании идти на компромисс с Верховным советом и его лидерами. Компромисс — был, утверждает он, и состоялся раньше, когда Ельцин отказался от последовательного и радикального вычищения советской номенклатуры из нового российского руководства. И Бурбулис выглядит честным, когда признается, что не знает, чем бы кончилась такая бескомпромиссность, успехом или трагедией… У меня, человека того же возраста (разница всего лишь в два года), что и герой беседы, но совсем иной биографии (я никогда не был членом КПСС и, тем более, не читал лекции студентам по диамату), не было и такого знания
Бывший первый
«Решающий момент тут, конечно же, приватизация. Они взорвались путчем, как всегда, уже поздно — когда приватизация приобрела необратимый характер, когда значительная часть собственности уже сменила хозяев. На пороге — банкротство предприятий и финансовая стабилизация. Давайте расшифруем политический смысл этих вроде бы чисто экономических явлений. Банкротство предприятий — банкротство их директоров, размывание «директорского корпуса», начало кадровой смены генералов административной экономики. Финансовая стабилизация-стабилизация курса Ельцина, стабилизация реформаторского правительства».
Трудно отделаться от ощущения, что эта простая схема оказалась бы реализованной, не случись октябрь
А Геннадий Бурбулис, тем не менее, печален и не скрывает скепсиса относительно итогов кровавого октября
«Вообще говоря, победителей в этих событиях пока нет, замечает Бурбулис. — Надо добиться ускоренного обновления правящей элиты, соответственно и ускорения реформ. Путч 1991 — крах КПСС, путч 1993 — крах Советов. Однако в политике очень часто бывают алогичные, парадоксальные результаты. Исполнительная власть, которая может быть скорее носителем авторитарных тенденций, защищала демократию, законодательная, которая по функции должна быть опорой демократии, выступала против нее. Но теперь ситуация может измениться.
Сейчас идет новый массовый компромисс с номенклатурой.
Идет активная миграция непримиримых депутатов в структуры исполнительной власти. Что они принесут туда? Как раз может получиться гармоничное слияние: авторитарный дух бывшего Верховного Совета сольется со структурами исполнительной власти. Тогда парадокс снимется: авторитарная по функции власть проникнется окончательно авторитарным духом. Это было бы очень печально.
Поэтому именно сейчас парламент — новый парламент — будет иметь решающее значение. Если в нем все-таки, учитывая наш горький опыт, большинство будет принадлежать людям демократического образа мыслей, то мы наконец получим нормальную структуру власти. Законодательный орган и по функции, и по духу является носителем и защитником демократии, а исполнительная власть создает необходимый жесткий властный каркас.
При таком естественном балансе политических сил, при такой системе противовесов политическая система оказалась бы «разминированной». Такая система власти больше не была бы беременна путчами как средствами разрешения вновь накапливающихся политических противоречий. Но для этого нам нужен, наконец, парламент».
Аргументация Бурбулиса — логична. Он прекрасный теоретик, убедительно излагающий резоны, согласны которым вновь избранный парламент, освобожденный от «советского» духа, может вывести Россию из тупика. Он оказался прав в одном, путчей больше не было. В остальном — ошибся. Выборы в первый постсоветский парламент, вновь названный Думой, заставили недавно скончавшегося философа и публициста Юрия Карякина воскликнуть на всю страну: «Россия, ты одурела!». Победа Жириновского и его ЛДПР стала результатом глубокой фрустрации значительной части россиян, на глазах которых разворачивалась московская драма октября
А теперь о «наших» реформах в устах Бурбулиса. Это признание, на мой взгляд, много говорит о политической порядочности первого и единственного пока госсекретаря в новейшей российской истории. Он не отрекается от своей связи с Борисом Ельциным, от ответственности за политику гайдаровского правительства даже спустя больше года с момента, как был отставлен президентом со своего поста.
Стоит почитать интервью Бурбулиса во много раз цитируемой мной книге, изданной в 2013 году, — «Революция Гайдара».
«Я всегда придерживался того, что события могут быть поняты содержательно и максимально объективно, если мы стараемся увидеть в их связи историю идей, историю людей и тех событий, которые их объединяли в каком-то пространстве».
Это к вопросу об «идеологизме» Бурбулиса.
А вот о том, как Ельцин в последний момент перед президентскими выборами в июне
«…вечером, накануне последнего дня, когда в избирком надо представить фамилию своего вице, Борис Николаевич мне позвонил. Я захожу, он говорит: «Геннадий Эдуардович, вот такая ситуация. Я рассчитал, я долго думал. Есть риск, поскольку Вы хороший человек…». Я тогда говорю: «Ну, Борис Николаевич, это, может быть, и правильно, но кто тогда будет вместо меня?». Ельцин отвечает: «Вот я хочу, чтобы это был Руцкой». Для меня это, конечно, было ужасное состояние. Я ему сказал: «Борис Николаевич, выборы мы, конечно, постараемся выиграть, я сделаю все. Но это грубейшая Ваша ошибка и, конечно, нам ее придется долго и трудно исправлять».
Это Бурбулис называет «политическими решениями» или «специальными отношениями», которые у него сложились с Ельциным. Эти спецрешения Ельцин по отношению к Бурбулису принимал дважды. Второй раз в
А когда Петр Авен (один из авторов «Революции Гайдара»), пытаясь завести Бурбулиса, подначивает его, ожидая услышать от него резкие оценки в адрес дважды сдавшего его президента, тот спокойно отвечает:
«Еще раз объясняю. Я работал не у Ельцина. Я работал по своей жизненной программе, по своей стратегии, со своим собственным взглядом на жизнь. И я не имел права реагировать на то, что между нами происходило, только по принципу, обидел он меня или не обидел».
Точно так же дорогого стоит и сегодняшнее признание Бурбулиса, что «Гайдар оказался абсолютно прав», когда вечером 3 октября
«Я считал тогда, вспоминает Бурбулис, что нельзя этого делать по той причине, что мы несем ответственность прежде всего за людей, но люди встали и вышли…».
…У меня на стенке висит фото, сделанное той ночью в переулке у Моссовета, — рядом с Лерой Новодворской, Ильей Мильштейном и
Аркадий Дубнов
